После одиночества в материнской утробе нас ожидает одиночество среди наших собратьев, а затем следует возврат к одиночеству в могиле. Мы проводим жизнь в попытках смягчить одиночество. Но близость никогда не превращается в слияние. Самый многолюдный город есть лишь преизбыток запустений. Мы обмениваемся словами, но передаем их из темницы в темницу, не надеясь, что другие поймут их также, как понимаем мы. Мы женимся, и вот в доме появляются два одиночества вместо одного; мы снова и снова повторяем акт любви, но и тут близость не превращается в слияние. Самый интимный контакт есть лишь контакт поверхностей, и мы совокупляемся, как приговоренные к смерти со своими шлюхами в Ньюгейтской тюрьме - через прутья клеток. Наслаждением нельзя поделиться; его,как и боль,можно лишь испытывать и вызывать, и когда мы дарим наслаждение своим любовницам или оказываем милость нуждающимся, мы услаждаем отнюдь не объект нашей благосклонности, а лишь самих себя. Ибо правда состоит в том, что причина и у нашей доброты, и у жестокости одна: мы хотим сильнее ощутить собственнуювласть; вот к чему мы стремимся вечно, несмотря на то что упоение властью заставляет нас чувствовать себя еще более одинокими, чем прежде. Фактически одиночество есть удел всех людей, и смягчить его можно лишь с помощью забытия, отупения или грез; но острота его переживания пропорциональна силе ощущения человеком собственной власти и ее реальному масштабу. При любых обстоятельствах; чем больше у нас власти, тем острее мы чувствуем свое одиночество. (с)